Переводчик: Poco a poco
Бета: What can i do
Оригинал: It's you who'll have further to fall by orphan_account, запрос отправлен
Размер: миди, 23 913 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Хан/Джеймс Кирк, Спок/Нийота Ухура, Кирк/Кэрол Маркус, "Боунз" Маккой, Гэри Митчелл, Прайм!Спок
Категория: преслэш, гет
Жанр: психология, элементы триллера
Рейтинг: G
Предупреждения: возможно ООС
Краткое содержание: Вернувшись к жизни с помощью чудо-крови Хана, Джим Кирк замечает в себе перемены, которые его тревожат. Помочь ему может только тот, кто был причиной гибели его наставника, друзей и коллег. Захочет ли Хан ему помочь? Примет ли Кирк эту помощь?
Примечание: 1) События фика укладываются во временные рамки между поимкой Хана Споком и Ухурой и стартом пятилетней миссии.
2) Переведено специально для WTF 2014
3) Текст в дневнике переводчика
Размещение: с разрешения переводчика
Глава 1
— Спок, стоп! Хватит! — отчаянно выкрикнула Ухура. — Нам без него не удастся спасти Кирка.
В первую секунду показалось, что Спок не сможет совладать со своим гневом. В его глазах не было ничего, кроме чистой ярости и стремления убивать. Так когда-то выглядели его предки, не скрывающие силы своих эмоций и непреодолимой жажды крови. Когда до него дошёл смысл её слов, он быстро взял себя в руки.
— Объясни.
— Доктор Маккой думает, что с помощью крови Хана сможет вытащить его. Но он использовал все взятые им образцы для экспериментов, и нам нужно получить новые.
От мысли, что придётся позволить распростёртому под ним чудовищу дышать одним с ним воздухом, Спок испытал почти физическую боль. Всё, что случилось за последние сорок восемь часов, было делом рук этого отвратительного человека — и это не должно было остаться безнаказанным. Но если сейчас наложить на него заслуженную кару, то это положило бы конец надежде вернуть капитана к жизни, а Спок никогда бы не пошёл по этому пути. Джим нарушил Первую директиву, потому что был другом Спока, и в то время Спок не понимал, почему тот пошёл на такие жертвы, но теперь всецело познал весь их смысл, выйдя из скорлупы вулканца. Он бы пожертвовал для спасения Джима чем угодно — не только древними инстинктами воина, кипевшими в его крови.
— Кирк, — прохрипел придавленный тяжёлым телом Спока Хан, — он пострадал?
Спок с неудовольствием отметил, что сдавил грудь противника недостаточно сильно, лишь придушив его, но не лишив способности говорить.
— Мой капитан мёртв, Хан. И, кажется, последней возможностью вернуть его нам стал ты. Поэтому, и только поэтому, я сохраняю тебе жизнь. Однажды ты спросил меня, как я смогу свернуть кому-либо шею, если не способен заставить себя пойти против правил, но видишь ли, нам приказали свершить над тобой правосудие. Если для этого потребуется сломать несколько костей, полагаю, ты не удивишься, если я сделаю это без малейших колебаний. Если ты хочешь остаться в живых, то тебе придётся пойти с нами и позволить взять столько твоей крови, сколько понадобится для переливания моему капитану.
Воздуха в лёгких Хана едва хватило, чтобы объявить о своей капитуляции, и прозвучало это вполне искренне. Споку ничего не оставалось, кроме как поверить ему. Он уже знал, как могут повернуться события, когда этот человек сдаётся в плен. Как бы там ни было, он встал и помог подняться Хану.
— Как изменилось состояние капитана за истёкшее время?
Разумеется, что-то пришлось предпринять, чтобы спасти функции мозга. Как только Кирк перестал дышать, Спок приказал телепортировать его в лазарет в тщетной надежде, что его, возможно, удастся воскресить. После транспортировки доктор Маккой констатировал смерть. Сколько прошло времени с того момента до зарождения безрассудного плана в голове доктора? Что, если прошло больше шести минут? В любом случае, Спок не собирался упускать этот шанс. Возможно, переливания крови окажется достаточно, чтобы свести к минимуму повреждения в центральной нервной системе Джима.
Нийота бросила на Хана осторожный взгляд и затем рассказала, что предпринял доктор Маккой. Их пленник никак не выдал своих чувств, тщательно скрыв свои мысли о предмете обсуждения. Но Спок не особо взволновался: товарищ Хана по-прежнему оставался погружённым в бессознательное состояние. Всё под контролем.
— Полагаю, через несколько минут за нами прибудет шаттл, — доложила Нийота. — Транспортер серьёзно повреждён, нет входящего сигнала, и нас не могут телепортировать на борт.
Спок подумал, что не стоило обсуждать такие вещи в присутствии Хана, но не стал делать замечания. Как только Хан сдаст необходимый объём крови, он сразу будет отправлен в карцер, и даже категорический приказ Джима не смог бы заставит Спока изменить это решение. Он полагал такую возможность маловероятной.
Глава 2
Когда прибыл шаттл, Спок вежливо отклонил попытки мичмана Мэтью сменить его на посту. Он лично препроводил Хана в хвостовую часть шаттла и сам проследил за тем, чтобы его надёжно привязали к сидению. И даже если движения его рук были резче, чем это было необходимо для выполняемых действий, никто из офицеров не выдвинул против этого возражений.
Возвращение на «Энтерпрайз» прошло в напряжённом молчании. Спок не спускал глаз с Хана, пристально за ним наблюдая и ни на секунду не позволяя себе отвлечься. Он безоговорочно доверял профессионализму офицеров охраны, но Хану уже удавалось обмануть и переиграть не только Джима, но и самого Спока, причём не один раз. Больше такого не должно было произойти. Хан невозмутимо переносил эту слежку, хотя порой его глаза были совсем не так холодны. Он казался задумчивым, и Спока это напрягало ещё больше. Ничего хорошего породить этот суперинтеллект не мог.
Спок оставался настороже вплоть до того момента, пока не завершилась процедура по переливанию крови, после которой Хана отправили в заключение. И в дальнейшем он не терял бдительности. Хотя Спок сам продумал меры безопасности, он не считал, что Хана больше не надо опасаться. Надо было помнить, что на «Энтерпрайз» были те, кого этот человек любил больше всего в жизни, и чтобы защитить их, он не пощадит ни корабль, ни жизни офицеров Звёздного флота.
Когда они пристыковались к «Энтерпрайз», Спок отвязал Хана от его кресла и проговорил вполголоса:
— Здесь присутствуют шесть хорошо подготовленных офицеров Звёздного флота, а на борту их ещё значительно больше. Оказывать сопротивление будет в высшей степени неразумно.
Губы Хана дрогнули, и он втянул воздух. Предвосхитив любые его действия, Спок приказал:
— Молчи. До сих пор я позволял тебе оставаться в сознании. Однако это не значит, что в случае необходимости я не смогу изменить положение дел.
Принимая эти условия, Хан сохранил молчание.
Без дальнейших церемоний конвой направился в медотсек. Четверо офицеров охраны окружили Спока с Ханом и шли вслед за Нийотой.
В коридорах корабля им встречалось множество людей, но те сразу освобождали дорогу, так что группа шла беспрепятственно. Спок решил, что Сулу предупредил экипаж, и решил объявить рулевому благодарность с занесением в личное дело, когда с наиболее срочными делами будет покончено. Он уже доказал, что способен эффективно исполнять обязанности капитана. Он справлялся с командованием корабля более уверенно, чем мичман Чехов, но Спок понимал, что вины навигатора в этом нет. Существовала огромная разница между номинальным замещением капитана в штатном режиме и принятием на себя ответственности, когда экипаж оказывается в режиме красной тревоги, а системы корабля отказывают одна за другой.
В медотсеке их встретила Кэрол Маркус. Офицеры охраны заняли пост у двери, и Нийота осталась с ними, чтобы не мешать. Маркус подвела их к биокровати, около которой стоял озабоченный доктор Маккой, совершенно измотанный, но готовый биться до последнего, пока можно хоть что-то сделать. Оборудование для забора крови было уже подготовлено, и Спок подвёл к нему пленника.
— Где вас носило? — возмутился доктор. — Были на экскурсии по городу? Могли бы ещё прогуляться по обзорной палубе.
Продолжая наблюдать за Ханом, Спок ответил очень сухим тоном, суше, чем воздух пустыни на его родной планете.
— Если вы предпочитаете сами заниматься возвращением сбежавших из-под надзора носителей чудо-генов, только скажите, доктор. Я с удовольствием сделаю пометку в вашем личном деле.
Любой другой на его месте насторожился бы, встретив испепеляющий взгляд доктора Маккоя, но Спок счёл, что иного и быть не может, особенно при условии, когда Джим Кирк в опасности. Когда Маккою приходилось лечить своего лучшего друга, по беспощадности он сравнивался с ле’матьей и вдвое превосходил её по свирепости. Доктор пробормотал себе под нос что-то нелестное о Споке и затем велел Хану сесть, что тот беспрекословно исполнил.
Спок ждал, сцепив руки за спиной.
Когда доктор взял необходимый объём крови, он посмотрел на Хана.
— Послушайте, вы убили много невинных людей, и у меня нет сомнений, что вы без колебаний расправились бы с каждым, кто встанет у вас на пути. Но я полагаю, что должен сказать спасибо за взятую у вас кровь, необходимую, чтобы вернуть Джима к жизни.
Внимательно взглянув на него, Хан заметил:
— Это хорошо, что вы так заботитесь о своём капитане.
Маккой с тяжёлым вздохом закатил глаза.
— Ну да, кто-то же должен, если этот идиот не может сам о себе позаботиться. Приходится мне.
Спок вмешался, чтобы не допустить новых высказываний. Доктор всегда открыто выражал свои чувства, особенно в отношении тех, кого любит. Споку не хотелось, чтобы он сказал что-либо неподобающее о Джиме при Хане; сама мысль, что негодяй узнает о капитане нечто личное, заставила его испытать дискомфорт.
— Если вы здесь закончили, доктор, то мы вас покинем.
— Хмм? — Маккой быстро повернулся к Споку. — О да, я всё. Выметайтесь отсюда. Нечего толпиться в моём лазарете, — пробурчал он с привычной грубостью.
Спок поднял бровь и не снизошёл до ответа доктору, обратившись вместо этого к Хану, который не спускал с него глаз, прекрасно понимая, какие причины заставляют вулканца ускорить их уход.
— Следуй за мной.
Хан подчинился.
Глава 3
Когда Спок довёл Хана до камеры, которой в обозримом будущем предстояло стать его домом, ему устроили обыск. Хан не возражал. Не издав ни звука, он позволил Мэтьюзу и Роллингу извлечь фазер из складок его плаща, вытянуть длинный узкий клинок из-за голенища правого сапога. Под конец Хан сам сдал складной нож, так хитро спрятанный в каблуке левого сапога, что офицеры службы охраны не смогли бы найти его без содействия со стороны обыскиваемого.
Эта подозрительная сговорчивость насторожила Спока, и он подошёл к безопасникам, чтобы отдать им распоряжения.
— Вы двое останьтесь здесь до конца смены, затем я пришлю других часовых заменить вас. Я хочу, чтобы эта камера непрерывно охранялась.
— Мне вызвать на связь коммандера Джотто, сэр, чтобы он установил порядок дежурства?
— Нет, мичман Ро. Мы с ним обсудим этот предмет приватно, — ответил Спок. Кроме того, у него были и другие вопросы, требующие решения с главой отдела безопасности.
Обыск был завершён, и Хан наблюдал, как Спок вводит код, изолирующий пленника от остального корабля, для надёжности не сохранив его нигде, кроме собственной памяти. Вбив последнюю цифру, Спок холодно посмотрел на него.
— Если я обнаружу, что ты каким-либо образом пытаешься воздействовать или навредить членам экипажа, будь уверен, что тебе не понравятся последствия.
Жутко было видеть, что Хана эта речь позабавила.
— Да бросьте, Спок. Было бы бесполезно оказывать сопротивление сейчас. Если бы я намеревался это сделать, то выбрал бы момент, когда за нами прибыл шаттл. Вместо этого я добровольно отправился с вами, и знаете почему? — его губы медленно растянулись в улыбке, вокруг глаз собрались мимические морщины. Спок точно знал, что услышит дальше. — Потому что я именно там, где хотел оказаться.
Спока удержала лишь невидимая стена силового поля, чтобы не наброситься на Хана и не завершить начатое с появлением Ухуры на летающей платформе. Откуда-то этот негодяй точно знал, как вызвать его на эмоции и заставить потерять рассудок. До сих пор только одному человеку удалось сделать нечто подобное — и он лежал в анабиозе в медицинском изоляторе «Энтерпрайз»; Спок понимал, что те действия капитана были необходимы и оправданы. Спок простил его задолго до состоявшихся объяснений, но Джим сказал, что до сих пор испытывает чувство вины, и поклялся, что заставил Спока выйти из себя, прибегнув к этому как к последнему средству, чтобы спасти множество жизней.
У Спока не было сомнений, что мотивы Хана далеки от альтруизма. Злость кипела внутри вулканца, и он понимал, что ему вскоре понадобится провести сеанс медитации, чтобы восстановить столь необходимый ему контроль, но сначала надо было покончить с неотложными делами. Лёгкая прохладная рука легла на его вцепившуюся в бедро руку, и та невольно разжалась. Спок нащупал ласковые пальцы и переплёл их со своими, сделав глубокий вдох и ухватившись за маленькую ладошку, как за спасительный якорь. Этого контакта, дозволенного только самым близким людям, оказалось достаточно, чтобы волны ярости, разрывающие его изнутри, улеглись, и он смог вполне овладеть собой.
Уходя, он чувствовал, что Хан пристально следит за каждым его шагом.
***
Как только они покинули карцер, Спок сжал руку, которую держал в своей, и произнёс с теплотой:
— Благодарю тебя, Нийота.
Она вернула пожатие и ответила, наклонив голову:
— Не за что.
Чем он заслужил внимание этой женщины? Её сила и неизменная поддержка не переставали удивлять его, и он знал, что во всей Вселенной не смог бы найти другую такую же. Вдруг он вспомнил их разговор в шаттле при высадке на Кронос. Он понимал, что в их отношениях не всё было гладко, но её слова о том, что ему безразличны её чувства, были настолько далеки от истины, насколько это было возможно. Внимательно посмотрев на неё, он заметил признаки утомления, которые она скрывала под маской профессионализма.
Он был рад ненадолго отвлечься от текущих дел, хотя это было эгоистично.
— Возможно, — начал он издалека, — тебе следовало бы отправиться на отдых. Наши смены начнутся только через семь целых три десятых часа.
— А ты чем собираешься заняться? — спросила она, и в её тоне проскользнула тщательно скрываемая неуверенность. Глядя прямо перед собой, Спок ответил:
— Мне необходимо переговорить с коммандером Джотто, затем я намеревался присоединиться к коммандеру Скотту в инженерном…
— Нет.
— Нет?
— Нет. Побеседуй с Джотто, если должен, но затем ты пойдёшь в нашу каюту и отправишься в нашу кровать спать около меня, а после, когда мы проснёмся, можем сделать кое-что ещё, если захочешь, — она произнесла это так уверенно, будто давала Споку понять однозначностью формулировок, что она не примет другого варианта развития событий.
Спок моргнул. Он подумал, что ремонт в инженерном отсеке будет успешно произведён силами уже занятых этим специалистов, а лейтенант Сулу блестяще справляется с командованием мостиком. Возможно, это действительно может подождать.
— Я верно понял, что больше не должен спать на кушетке?
Выражение лица Нийоты смягчилось, уголки её губ тронула улыбка.
— Верно.
Они вместе вошли в турболифт и проехали до жилого этажа, на котором Ухура вышла. Спок отправился в комнату для совещаний, по дороге вызвав по интеркому коммандера Джотто. Когда Спок прибыл к месту назначения, начальник службы безопасности уже ждал его у двери. Они вошли в комнату, и Спок попытался избавиться от чувства, что им здесь нечего делать в отсутствии Джима. Не имело значения, что старший помощник имел право пользоваться капитанскими привилегиями, пока капитан не был способен исполнять свои обязанности, но после всего того времени, что Спок провёл под его командованием, это казалось совершенно недопустимым.
Как бы там ни было, он решил, что когда в следующий раз ему понадобится провести закрытое совещание с членами экипажа, он созовёт его в своей лаборатории. Возможно, это покажется не вполне профессионально, но лучше он в будущем поступится статусом, чем полной работоспособностью, и не будет отвлекаться от решения насущных проблем.
Он уселся на своё обычное место, а не во главе стола, и сразу перешёл к изложению текущего положения вещей относительно заключённого. Коммандер Джотто внимательно его выслушал и затем изложил свою схему несения караула в карцере. Ещё он предложил расставить дополнительные посты в ангаре, где хранились криокапсулы с экипажем Хана, на тот случай, если обычных мер безопасности окажется недостаточно, и сверхчеловек сумеет отыскать путь к тем, кого назвал своей семьёй. Спок одобрил все предложения.
— Мистер Спок, — заговорил Джотто, когда они покончили с делами и собирались разойтись каждый по своим делам, — сэр, всё же почему он вернулся?
Спок замолчал на несколько секунд, услышав вопрос, который беспокоил его самого всё время, с тех пор как он поговорил с Ханом в карцере. В конечном счёте, он дал единственный ответ, который у него был:
— Понятия не имею.
Глава 4
В течение следующих трёх дней экипаж был занят текущим ремонтом, который можно было произвести вне условий специализированного дока. Спок был полностью загружен, одновременно выполняя обязанности капитана и дополнительного инженера, а если у него выпадала свободная минута, он справлялся о здоровье друга. Когда доктор Маккой впервые вызвал его по интеркому, чтобы сообщить новости о состоянии Джима, он сказал, что жизненно важные функции восстановлены. В тот момент Спок сидел в капитанском кресле на мостике, и у него не было ни времени, ни возможности на проявление эмоций. Работающая у пульта связи Ухура обернулась и поймала его взгляд, и в её глазах читалось огромное облегчение. Он тогда подумал, что рано радоваться, так как они пока не выяснили, какие долговременные последствия повлечёт за собой смерть капитана и будет ли его восстановление полным, но хотя бы они могли на что-то надеяться.
Доктор регулярно связывался со Споком, сообщая о малейшем изменении в состоянии Джима, и Спок взял за правило заходить до и после дежурства на мостике в палату, куда был помещён больной. Один раз Ухура пошла вместе с ним, но ей так тяжело было увидеть капитана безмолвным и неподвижным, что она решила отложить посещения до тех пор, пока он не очнётся.
Спок некоторое время проводил со своим другом наедине и рассказывал ему обо всём, что приходило в голову, зная, что такое общение помогало некоторым пациентам выйти из комы. Когда он впервые так поступил, доктор Маккой как раз вошёл проверить кое-какие показатели. И хотя он не извинился, но отложил свои дела до того момента, когда Спок отправился выполнять свои обязанности. Спок догадался, что доктор придавал этому не меньшее значение, чем он сам.
Они относились друг к другу с уважением, и хотя никогда не признались бы в подобном, но проявляли взаимную заботу. Никто их них не спешил поделиться своими проблемами, им хватало общей заботы о Джиме.
После каждой смены караула Спок получал доклад относительно Хана. За исключением того, что несколько менее опытных офицеров охраны лишились присутствия духа, этот человек в целом переносил заключение без попытки поднять бунт. Спок не доверял этому спокойствию. Не раз он обдумывал возможность посетить карцер, чтобы лучше разобраться в мотивах пленника, но затем вспоминал, как разговор с Ханом сделал Джима его соучастником, и откладывал своё намерение. Хотя было маловероятно, что Спок способен подпасть под чьё-то влияние, как бы хитёр тот не был, он всё же предпочёл не рисковать.
Вот почему он узнал слишком поздно, что Хану удалось выудить у мичмана Рейнольдса местоположение криогенных капсул. Мичман сам доложил ему об этом, когда сдал пост, так при этом побледнев, что его кожа стала зеленоватой, как у вулканца, а не как у нормального тренированного, не жалующегося на здоровье астронавта, так он был раздавлен. Рассудив, что Рейнольдс своими терзаниями сам себя достаточно наказал, Спок сказал ему:
— Постарайтесь успокоиться, мичман. Хан — непревзойдённый мастер манипуляции. На вас не будет наложено взыскание за этот промах.
Мичман Рейнольдс с облегчением перевёл дух, и немного расслабился, хотя продолжал стоять по стойке смирно:
— Благодарю вас, сэр.
— С учётом сказанного, — продолжил Спок, склонив голову, — было бы разумно, чтобы коммандер Джотто назначил на ваш пост по охране Хана заместителя. Для вас найдётся много другой, не менее важной работы.
Казалось, Рейнольдс приободрился ещё больше.
— Благодарю вас, сэр.
— Можете идти, мичман, — проговорил Спок, ничего более не добавив и понадеявшись, что Рейнольдс сам поймёт, что к нему отнеслись снисходительно.
Как только за мичманом закрылась дверь, Спок откинулся на спинку кресла, сложил вместе ладони и прижал кончики указательных пальцев к губам. Он смотрел прямо перед собой невидящим взглядом, обдумывая выросшую перед ним новую проблему. Что он мог сделать, чтобы предотвратить распространение влияния Хана на членов экипажа? Он почувствовал, как пальцы холодят его рот, и встрепенулся.
***
Собранный им прибор был небольшим и простым, но при этом эффективным. Он ожидал, что Хан сразу начнёт протестовать, едва догадается о его назначении, но он позволил Споку закрепить его без сопротивления и расспросов. Едкая насмешка в его глазах была единственной заметной реакцией. В этом взгляде читалось: «Ты понимаешь? Ты сам понимаешь, как велико моё влияние на тебя? Как я упиваюсь тем, что заставил тебя пасть так низко? Возможно, ты отнял у меня голос, но более важно то, что взамен я отнял у тебя честь, твои пресловутые моральные принципы.
Спок постарался остаться совершенно бесстрастным, отвернулся от Хана и активировал силовое поле, закрывающее вход в камеру.
Тем же вечеров он просидел в палате Джима на час дольше обычного, но до конца успокоиться ему так и не удалось.
Следующие несколько дней прошли в бесконечных обменах сообщениями со штабом Звёздого флота. Адмиралтейство требовало немедленного их возвращения, но Спок не хотел возвращаться на базу до тех пор, пока окончательно не убедится в том, что капитан полностью восстановится. Он сообщил, что в настоящее время корабль плохо подчиняется штурвалу, и потребуется некоторое время, прежде чем они смогут зайти в док без риска нанести ущерб. Он говорил правду, хотя истинная причина задержки крылась в другом. Спок был уверен, что Джим полностью поддержал бы его решение.
Он рассказал ему о своих уловках на следующее утро, и Джим улыбнулся во сне.
***
Когда наконец Джим открыл глаза, Спок был рядом.
Он не вслушивался в шутливое препирательство капитана с доктором Маккоем, довольный тем, что Джим пришёл в себя. Прошло так много времени с тех пор, как он видел полные жизни глаза друга и слышал его смех. Разумеется, сначала его голос был совсем слабым, но от этого не менее желанным.
Наконец доктор Маккой вышел из комнаты, и они остались наедине.
Они молча смотрели друг на друга, оба растроганные самим фактом, что подобное оказалось возможным, и Спок припомнил те слова, сказанные ему в ангаре своей старшей копией, которые определили его место в жизни. Возможно, он не повторил судьбу своего двойника из другой вселенной, но он был рядом с Джимом, как они оба полагали, в последние минуты его жизни, и поэтому их дружба в будущем действительно свяжет их обоих — так сильно, как даже старый Спок представить себе не мог.
Он подошёл и взял руку Джима в свои.
— С возвращением.
На секунду Споку показалось, что Джим переведёт всё в шутку, возможно, спросит легкомысленной с усмешкой: «Скучал по мне?» Но он лишь немного приподнял уголки губ и проговорил:
— Я рад, что вернулся.
Глава 5
Когда Джим очнулся, он чувствовал себя… разнообразно.
Было такое ощущение, будто он пробудился от очень странного сна. Память не сохранила отдельные детали, но было в нём что-то такое, чего не должно было быть.
Он не лгал Боунзу, когда сказал, что не чувствует в себе желания убивать большего, чем обычно, однако в его восприятии мира что-то неуловимо изменилось. Его ум всегда работал быстро, легко переключаясь с одной задачи на другую, бросая решение на полпути и вынужденно импровизируя, когда надо было выдавать готовый ответ. Теперь его ум обострился, мысли стали более определёнными и чётко сформулированными. Если бы ему пришлось кому-нибудь объяснять эту перемену, он бы мог сравнить себя с бабочкой, которая вдруг проснулась и обнаружила, что у неё теперь стальные крылья. Суть бабочки осталась прежней, но теперь она имеет возможность из нежного прекрасного создания, которым была всегда, превратиться во что-то совсем другое. Во что-то очень опасное.
У него промелькнула мысль, что мёртвые должны оставаться мёртвыми, но затем он увидел стоящего у изножья кровати Спока и смог лишь подумать, каково было бы ему, если бы они поменялись местами. Если бы обстоятельства сложились так, что Споку пришлось бы покинуть этот мир, Джим был уверен, что перевернул бы само мироздание, но изменил бы их судьбу.
Когда Боунз перевёл взгляд на трикодер, Джим ответил на его ворчание со всем доброжелательством, на которое только оказался способен на фоне произошедших с ним перемен, которые он приписывал весьма необычному методу его воскрешения. После первой вспышки радости при виде Боунза, он всё же вздохнул с облегчением, когда тот перестал суетиться вокруг него и вышел из комнаты чуть более нервными шагами, чем обычно.
Оторвав взгляд от закрывшейся за доктором двери, Джим встретился глазами с неподвижно ожидающим посетителем. Возможно, большинство людей не уловило бы произошедшей с вулканцем перемены, но он заметил следы переутомления и другие признаки стресса на лице друга, пробивающиеся из-под огромной радости, что хотя бы часть тревог осталась позади. Он прогнал мелькнувшее чувство вины, которое не мог не испытать при мысли, что его смерть и медленное возвращение к жизни оказали на Спока такое пагубное влияние, и позволил себе насладиться теплом, охватившим его при мысли, что у него есть кто-то, с такой силой пекущийся о его благополучии.
При мысли о том, сколь многого он достиг с тех пор, как поднялся на борт шаттла в Риверсайде, у Джима сдавило горло, и, понимая, что он мог утратить всё это, вопреки усилиям его экипажа — его семьи — и особенно Спока, он не удержался и вздрогнул.
Семья всегда была особенно важной темой для Джима, таковой и осталась. Его мать старалась, как могла, когда они с Сэмом были малышами, но она словно смотрела сквозь них, думая о чём-то далёком. Её взгляд всегда был отрешённым, особенно когда её глаза останавливались на нём, потому что Сэм, хотя был очень умным мальчиком, но умел не выделяться, влиться в компанию, он знал, как подстроиться под других. А малыш Джимми Кирк был очень необычным, ярким, как и его отец; и как бы ему не хотелось свалить всю вину на провинциальную ограниченность жителей Риверсайда за то, что он чувствовал себя отбросом общества, но он прекрасно знал, что сам в этом виноват точно так же, как и виноват в смерти Джорджа, и когда что-то шло не так, он винил себя в этом; пусть никто не говорил этого вслух, но все думали именно так. Он знал, что думали. Он знал — и считал, что они правы. Он был почти уверен, что Вайнона Кирк умерла вместе с Джорджем. Наконец они с Сэмом стали достаточно взрослыми, чтобы Вайнона смогла преодолеть чувство вины и улететь к звёздам, сначала оставляя их у первых попавшихся родственников, кто только согласится приглядеть за ними, а затем в один из отпусков приведя домой мужчину, которого они время от времени встречали в городе, но с которым не были знакомы. Так началась следующая глава их жизни — жизнь с Фрэнком. Сэм терпел, сколько мог, ради Джима, но дела между ним и Фрэнком не заладились с самого начала. В конце концов, даже его младший брат больше не мог удержать его дома, и Сэм покинул Джима, как Джордж, как Вайнона.
Поэтому Джим полагал, что мироздание простит его за особо серьёзное отношение к семейным вопросам. К тому времени, как он стал взрослым, он смирился с тем, что до конца своих дней будет одиноким, переходя от одного случайного партнёра — или сразу двух, потому что он не был разборчивым — к другому, чтобы заполнить пустоту, пожирающую его изнутри. Поэтому, знакомясь с девушками в баре, он заранее предполагал, что они лишь звенья в длинной веренице красоток, и с тех пор жизнь его проходила в окружении чужаков. Он цеплял всех без разбора, одну за другой, а может — это его цепляли; он много раз вспоминал своих недавних знакомых, чтобы не сказать — бывших, и думал, для кого из них он значил достаточно, чтобы сделать отношения более близкими, и поначалу он не мог понять, что с ним не так, потому что никто рядом с ним не задерживался. Никто не мог выдержать Джима Кирка.
Когда он встретил старого Спока на Дельта Веге и прошёл через слияние разумов, это стало для него большим откровением. Вспоминая об этом теперь, Джим хорошо понимал, что Спок не смог предотвратить эмоциональный перенос из-за охватившей его скорби. Он недавно испытал мелдинг ещё раз, и ощущения были практически теми же самыми. Каковы бы ни были причины, ошеломляющее чувство доверия и нерушимой привязанности, которое он увидел при том, первом слиянии, осталось самым лучшим и самым худшим из всего, что Джиму довелось испытать, потому что исчезнувшее после разрыва контакта великолепие оставило зияющую пустоту, чувство невосполнимой утраты, так что он начал задыхаться и едва не рухнул на колени.
Джиму было несколько неловко вспоминать о том, что первоначально его попытки подружиться со Споком из его реальности были обязаны не только их органичным взаимодействием в борьбе против Нерона, но и горячей, невероятной любовью старого Спока к своему Джиму Кирку. Затем их совместная служба и командование «Энтерпрайз» дали им возможность узнать друг друга лучше, когда они раз за разом подвергали себя риску ради взаимного спасения и возвращения на корабль. Каждый из них готов был пойти на всё, чтобы защитить товарища и сохранить жизни членам экипажа. Они установили своеобразный рекорд по почти полному отсутствию жертв при авариях, потому что, надо было это признать, предпочитали подвергать опасности собственные жизни.
Когда его сняли с командования звездолётом, он почувствовал себя так, словно потерял свою семью — свою родную семью, но после узнал, что вернётся к ним — ко всем, кроме Спока. Это было ударом для него, но тогда он подумал, что, возможно, всё к лучшему, потому что иногда братьям нужно немного отдохнуть друг от друга. Эта разлука была не такой, как с Сэмом, потому что Спок оставил его не по своей воле, а получил приказ о переводе. Итак, дела шли неважно, но могло быть и хуже, а затем их вызвали в штаб — и вот тогда действительно начался ад. Пайк погиб, и Джим понял, что потерял уверенность в себе, в том, что всегда сможет найти выход, потерял ориентиры. В том числе поэтому он обратился к адмиралу Маркусу с просьбой назначить Спока его старшим помощником. В глубине души он хорошо понимал, как ему необходим Спок, чтобы напоминать о том, как действовать правильно. Когда Скотти подал рапорт об отставке, Джим почти не удивился.
Он был рад возвращению Скотта. Правда, пришлось вырубить его, чтобы затем привязать к креслу. Хотя он сумел выжить, всё же ему претила мысль, что последним воспоминанием Скотти о капитане мог стать их спор перед отправкой на задание.
А сейчас он лежал здесь, и рядом был Спок, и он подумал, что это того стоило, потому что Спок приблизился и взял его руку в свои. Когда он сказал «с возвращением», Джим услышал «я скучал по тебе», и «я хочу быть с тобой», и ещё «никогда так больше не поступай со мной», и ещё множество вещей, которые сам Спок никогда бы не произнёс вслух. И Джим улыбнулся, сжав руку друга в ответ.
— Спасибо, Спок. Я рад, что вернулся.
Глава 6
Само собой разумеется, что после сцены воссоединения Джим и Спок перешли к обсуждению текущего состояния корабля, готовности экипажа и полученных от командования приказов. Спок отпустил руку друга и, сцепив свои руки за спиной, приступил к подробному докладу по всем позициям. Джим слушал отчёт Спока, не упуская ни одной детали, проявляя полное внимание, как всегда при получении информации об «Энтерпрайз» и своём экипаже. Когда они дошли до разбора споров с адмиралтейством, Джим рассмеялся, высоко оценив изворотливость Спока, и сказал:
— Я всегда знал, что ты можешь быть очень коварным, если захочешь. Но не волнуйся, тебе больше не придётся иметь дело с адмиралами — предоставь их мне.
— Капитан, вам нужно время на восстановление. Имея в виду ваше текущее состояние здоровья, логично было бы мне продолжить выполнять обязанности капитана корабля.
— Спок, — решительно прервал его Джим с улыбкой на лице, чтобы смягчить тон своих слов, — теперь я этим займусь. Я понял, что ты до сих пор прекрасно справлялся, но если кому-то из нас необходимо иметь дело с этими замшелыми ископаемыми… — Спок поднял бровь, и Джим осёкся, впрочем, не давая себя труда изобразить раскаяние, — почтенными джентльменами, то пусть это буду я.
Продолжая колебаться, Спок внимательно посмотрел на Джима, вычисляя вероятность привлечения доктора Маккоя на свою сторону, чтобы ограничить нагрузки на капитана. В прошлом у Джима неоднократно происходили стычки со старшими офицерами. И Спок полагал, что Джим скорее будет уклоняться от общения с любым представителем Штаба Звёздного флота, раз уж это не адмирал Пайк, чем искать его. Было любопытно, кто займёт должность, освободившуюся после смерти Кристофера Пайка.
Казалось, Джим прочёл его мысли, потому что он проговорил:
— Послушай, мне даже двигаться не надо, чтобы заняться этим делом. Просто принеси мне капитанскую форму и ПАДД, чтобы я мог выйти на связь, не вставая с этой кровати.
Не следовало с этим соглашаться. Он был не настолько загружен обязанностями капитана, чтобы препоручать кому-либо общение с адмиралтейством, и он полагал, что до сих пор вполне удовлетворительно справлялся с этим. Однако Спок подумал, что Джим вполне способен совершить какой-либо неразумный поступок по своему усмотрению, если сейчас ему не уступить.
В конце концов, он кивнул и ответил:
— Так точно, капитан.
— Хорошо. Итак, ты ходил вокруг да около последние полчаса, а теперь выскажись прямо.
— Джим?
— Мы оба присутствовали при том, как Боунз брал кровь Хана на анализ. Ему бы не хватило этого объёма, чтобы вернуть меня к жизни. И что же произошло?
Желая избежать обвинения в утаивании фактов, имелись бы для этого основания или нет, Спок доложил:
— Хан был задержан и водворён на «Энтерпрайз», его сразу препроводили в лазарет, чтобы доктор Маккой мог взять необходимое количество крови. Затем пленника отвели в карцер и поместили в камеру.
— Нет, — медленно проговорил Джим, — ты недоговариваешь, может, просто расскажешь мне всё с самого начала? — он поднял взгляд. — Спок, что происходит? — спросил он напрямую.
Не видя иного выхода, Спок сдался. Он подробно описал все события, связанные с погоней за Ханом, был вынужден признать, что потерял контроль над собой и никак не мог прекратить избивать Хана уже после того, как одержал над ним верх, рассказал о том, как нанёс Хану ментальный удар. Он признался, что, несомненно, убил бы Хана, если бы его не остановило появление Нийоты.
— Я лишь хотел свершить правосудие, — поведал Спок, — и не думаю, что впоследствии пожалел бы, что отнял его жизнь.
— Пожалел бы, — отозвался Джим. В тоне его голоса и в выражении лица не было осуждения или укоризны. — Может, не сразу, но после — непременно.
Спок не был в этом настолько уверен. Не делясь своими сомнениями с Джимом, он продолжил доклад о заключении Хана под стражу.
— Как же так? — прервал его Джим. — Без обид, Спок, но если бы он пожелал, то убил бы или вырубил вас обоих и сбежал задолго до прибытия шаттла.
Спок коротко кивнул, соглашаясь:
— Я тоже так подумал, и я пришёл к выводу, что он сам захотел подняться на борт корабля, чтобы выяснить всю правду касаемо судьбы своего экипажа.
Услышав это, Джим нахмурился.
— Ты уверен в этом?
— У вас есть основания для сомнений? — спросил Спок и вдруг запнулся. — Слияние разумов. Вы полагаете, что мелдинг с ним мог привести к утечке информации?
Хотя он знал, что его ни в чём не упрекают, но всё же почувствовал себя едва не соучастником, поскольку не смог закрыть свои мысли от врага во время телепатического контакта. Вулканцы гордились способностью чётко контролировать свой разум, и для любого из них такой промах был бы тяжёлым ударом.
Джим не казался обеспокоенным, и во время ответа его ровный тон указывал на то, что он либо не знал о таких тонкостях, либо пренебрегал ими.
— Такое уже случалось.
Воскресив в памяти оба раза, когда им довелось прибегнуть к контакту разумов, Спок остался более чем уверен, что его контроль тогда был абсолютным.
— Возможно, было бы лучше, если бы вы сказали мне прямо, какой из наших контактов имеете в виду?
— Тот, который случился на Дельта Веге, разве нет? Или я ошибаюсь?
— Во время слияния разумов предполагается некоторый эмоциональный перенос, но незапланированный обмен информацией — нет. Если один из вовлечённых в мелдинг потеряет контроль над процессом, то он может нанести урон разуму второго участника.
Получив эту информацию, Джим был скорее удивлён, чем обеспокоен. На память пришли многочисленные гамма-смены, которые они проводили в каюте либо у Спока, либо у Джима, разбирая сложные вопросы, возникающие во время возглавляемых ими миссий «Энтерпрайз». Разум Джима ухватывался за мельчайшие детали и скачком получал результат, к которому Спок, мыслящий совсем иначе, шёл путём выстраивания строгих логических цепочек.
— Но ты активно пытался нанести ущерб Хану, верно? Как я понимаю, смысл заключался в том, чтобы направить воздействие таким образом, чтобы одолеть его, не так ли? — заинтересованно спросил Джим.
— Пусть так, — проговорил Спок, — но в мои намерения не входило делиться с ним информацией относительно состояния его экипажа.
— Хорошо, но Хан сказал, что разум его имеет особенности, верно? Что весь его экипаж — улучшенная порода людей. Может, твоя воля не могла стать для него препятствием. Разве невозможно, чтобы он использовал слияние разумов для достижения собственных целей?
Одна мысль о такой возможности повергла Спока в ужас, и он приложил большие усилия, чтобы не позволить страху отразиться на своём лице, пока он излагал свои соображения.
— Хотя современные исследования показывают, что люди в целом пси-нулевые существа, но отдельные особи могут проявлять различные экстрасенсорные способности.
Махнув рукой, Джим заявил:
— Ну, с этим понятно. Не имеет значения, произошла утечка при мелдинге или нет, — быстро проговорил он, подтвердив этим, что прекрасно осведомлён о причинах первоначальной реакции вулканца на поднятый вопрос о возможной нецелесообразности телепатической связи, установленной Споком при попытке задержать или вырубить Хана. — Этот парень с самого начала был умнее всех нас вместе взятых, всегда рассчитывая игру на двадцать ходов вперёд, а если это было затруднительно, то он находил способы свести к нулю всё наше преимущество.
— Если последнее заявление сделано с целью оказать поддержку, то я должен сообщить вам, что это не нужно.
Джим фыркнул.
Некоторое время они молчали. Спок заметил, что его друг зевнул, и глаза его стали сонными.
— Возможно, нам лучше продолжить этот разговор позднее.
Только Джим попытался ответить, как на него снова напала зевота. Он моргнул тяжёлыми веками.
— Вероятно, ты прав.
— Я полагаю, доктор Маккой пожелает ограничить ваше общение с другими членами экипажа до тех пор, пока не убедится, что вы в достаточной степени восстановили здоровье, но есть несколько человек, которые, несомненно, захотят увидеть своими глазами, что вы вышли из бессознательного состояния. В свете этого нужно иметь в виду, что мы не сможем обсуждать некоторые деликатные темы при свидетелях.
— Всё в порядке, Спок, — заверил его Джим утомлённым голосом. — Уверен, мы со всем разберёмся, — глаза его полностью закрылись ещё до того, как Спок успел дать ответ.
— Свет на десять процентов, — сказал он негромко, прежде чем развернуться и выйти из комнаты. Направляясь к выходу из лазарета, он заметил, что в кабинете доктора Маккоя сквозь жалюзи пробивается свет, хотя гамма-смена началась уже 2,6 часа назад.
Шагая по коридорам, Спок обдумывал несколько отчётов, написание которых отложил, поскольку до сих пор должен был уделять время более насущным вопросам. Однако он понимал, что слишком для этого утомлён; он добрался до их общей с Нийотой каюты, ввёл код допуска и вошёл внутрь, стараясь не шуметь. В их апартаментах свет горел на уровне пяти процентов, и когда он подошёл к спальному месту, то увидел, что Нийота крепко спит на правом боку, уткнувшись лицом в подушку, поджав правую ногу и обняв себя правой рукой и вытянув левые.
Он позволил себе полюбоваться ею, почувствовав непонятную нежность от того, что видел её спящей в такой необычной позе. Затем он аккуратно разулся и разделся. Скользнув к ней под покрывало, он шёпотом приказал компьютеру снизить освещение до нуля. Засыпая, он почувствовал, как маленькая ладонь легла на его предплечье, и услышал около уха сонное бормотание.
Глава 7
Предположение Спока, что у Джима отбоя не будет от посетителей, оправдалось на следующий день. Сразу после альфа-смены Сулу, Ухура и Чехов попытались проскользнуть мимо Маккоя, который застукал их на месте преступления. Ухватив Сулу и Чехова за воротнички униформ, он начал втолковывать им в недвусмысленных выражениях, что они могут навещать капитана строго по одному. Они оба выслушивали внушение доктора с видом провинившихся щенков, пока сидящий на биокровати Джим не засмеялся и не сказал им:
— Простите, парни. Вам придётся подождать.
Дверь закрылась, и Джим повернулся к Ухуре. Она выглядела слегка расстроенной, и Джим спросил:
— Ухура, у тебя всё в порядке?
Она сначала кивнула, а затем покачала головой. Не успел ещё он спросить, что же стряслось, как она шагнула к нему и обняла, настойчиво повторяя: «Никогда больше так не делай», — а затем выдала длинный и разнообразный список ругательств, по меньшей мере, на восьми различных языках, из которых Джим понимал только три.
Через пару минут она оторвалась от него и поправила на себе форму, вытерла слёзы и вновь приняла свой обычный самоуверенный и невозмутимый облик, за которым пряталась каждый день, как за эмоциональной бронёй. Джим с опаской смотрел на неё некоторое время, но потом расслабился. Никакие самые невероятные дела, проворачиваемые Кирком и Споком, не могли заставить её настолько потерять самообладание.
— Мне жаль, я причинил тебе боль, — тихо проговорил он.
— Но ты ведь не жалеешь, что спас корабль, — вздохнула она примирительно.
— Корабль? Да, полагаю, мне здорово повезло, что удалось его сохранить. Но как бы я ни любил мою Серебряную Леди, она в сравнение не идёт со всеми теми людьми, которые находятся у неё на борту.
Ухура приняла благосклонный вид, но глаза её предостерегающе сверкнули:
— Не любезничай со мной, Кирк.
— Не буду, — пообещал он. — А теперь расскажи, как обстоят дела с моим экипажем.
Она улыбнулась и посвятила следующие пятнадцать минут детальному рассказу о членах команды «Энтерпрайз», о тех подробностях, которые Спок едва ли счёл заслуживающими внимания капитана. Когда её новости подошли к концу, Маккой впустил изнывающего от нетерпения Чехова, а ей велел выйти чуть более вежливым тоном, чем обратился бы к любому другому члену экипажа. Даже он не жаждал вызвать на себя её гнев.
Когда Ухура снисходительно подчинилась указанию доктора, Джим сказал: «Увидимся позже», — стараясь, чтобы его слова звучали, как утверждение, а не как вопрос.
Ухура остановилась и посмотрела через плечо, кивнув, прежде чем ответить:
— Кое-кому необходимо убедиться, что вы вернулись в строй, капитан, — и она удалилась прежде, чем Джим нашёлся, что ответить.
Маккоя всё это чрезвычайно позабавило, он открыл рот, чтобы отпустить замечание, но Джим поднял руку и сказал:
— Нет. Выйди. Будешь проявлять свой дурной характер на других пациентах.
— Ты счастливчик, потому что со вчерашнего дня ты мой единственный пациент.
— Не думаю, что «счастливчик» в данном случае подходящее слово.
— Не думаешь, что я заслужил немного признательности? В конце концов, я спас тебе жизнь.
Джим поднял брови и сказал:
— Спок и Ухура спасли мне жизнь.
И Хан. Хан тоже спас ему жизнь, по неизвестным причинам.
— Да, но я придумал способ.
Чехов чувствовал себя неуютно, оказавшись между двух огней.
— Может, мне прийти в другое время?
— Нет, всё в порядке, малыш. Я уже ухожу.
И только доктор собрался выйти, как Джим окликнул его:
— Боунз, постой. Спасибо.
По взгляду друга, который тот бросил, отвечая: «Не за что», — Джим почувствовал, что тот понял всю глубину его благодарности, и не только за воскрешение, хотя одно это — и Джим это хорошо осознавал — далеко выходило за рамки служебных обязанностей и даже обычной дружбы.
Выходя, Маккой был гораздо спокойнее, чем когда зашёл, и Чехов торопливо проговорил:
— Как карашо снова увидеть вас, кэптан, — он протянул руку, и только теперь Джим заметил, что его главный навигатор принёс с собой книгу.
— Что это? — спросил он, оценив такой знак внимания. Только самые близкие к нему люди знали, как он любит читать. Для него было большим сюрпризом узнать, что Чехов и Сулу разделяют его интерес, хотя Чехов в основном предпочитал классическую научную фантастику, а Сулу — приключения типа «Трёх мушкетёров» и «Острова сокровищ». Чехов принёс ему старое потрёпанное издание «Франкенштейна».
— Я подумал, вам здесь скучно, — пояснил Чехов. — Хикару тоже принёс вам книгу.
— Какую? «Человек в Железной Маске»? «Приключения Шерлока Холмса»?
Чехов ответил с улыбкой:
— «20 000 лье под водой». Я думаю, он так пошутил.
— Наверное, он никогда не простит меня за то, что на Нибиру я заставил его опустить звездолёт в море посреди ночи, — проговорил Джим с кривой улыбкой.
— Не простит, кэптан? — весело отозвался Чехов. — Давно простил, я полагаю. Но не забудет.
Джим со вздохом посмотрел на книгу, а затем поднял озабоченный взгляд на Чехова.
— Раз уж мы об этом заговорили, я должен попросить у тебя прощения. Извини, что приказал тебе возглавить инженерную. Я тогда толком не соображал, и это было нечестно по отношению к тебе. Ты всегда так превосходно управляешься со всем, за что бы ни взялся, и я не подумал, что даже твои возможности небезграничны.
Чехов весь залился румянцем — от кончиков ушей, до чёрного воротничка водолазки. Он наклонил голову и проговорил:
— Вам не нужно извиняться. Я был рад оказаться полезным. Хотя, — добавил он унылым тоном, — не думаю, что действительно карашо справился.
— Ну, тогда порешим на том, — мягко начал Джим, — что оба хороши, — он увидел на лице Чехова слабую улыбку и сунул «Франкенштейна» в руки навигатора. — Думаю, у нас есть ещё немного времени, прежде чем доктор попросит тебя отсюда. Не почитаешь мне?
Тот с радостью согласился, и до возвращения доктора они успели преодолеть первые десять страниц.
Встреча с Сулу прошла гораздо более сдержанно, чем посещения Ухуры и Чехова. Он вошёл и сразу направился к Джиму с обещанной книгой, зажатой в левой руке, так что он смог правой обменяться с Джимом рукопожатиями, встряхнув хорошенько руку капитана, прежде чем отпустить.
— Рад вашему возвращению, Кирк.
Джим улыбнулся.
— Уверен? Боунз мне говорил, что ты неплохо себя чувствовал в капитанском кресле, пока не пришлось его освободить.
Сулу улыбнулся в ответ и с коротким смешком проговорил:
— Ну да, теперь в нём сидит Спок, и он прекрасно справляется; иного и быть не могло — это же Спок. Но, полагаю, все мы уже ждём вашего возвращения.
Ещё до того, как он успел ответить, что сначала должен получить разрешение доктора — и не было сомнений, что на это понадобится некоторое время, учитывая тот факт, что недавно ещё он был мёртвым, — этот самый доктор вошёл в комнату с грозным видом. Он быстро направился к биокровати, так что Сулу пришлось отскочить, чтобы не попасть ему под ноги, и сунул под нос Джиму комплект капитанской формы.
— Когда я сказал, что ты можешь поговорить с командованием, я имел в виду, что им придётся любезно подождать несколько дней после твоего выхода из комы, прежде чем ты выйдешь на связь. Очевидно, я требовал слишком многого, потому что дежурный офицер связи получила уже пять различных запросов, требующих твоего немедленного ответа.
Заполучив одежду, Джим непонимающе уставился на неё. Он подумал, что лучше не говорить Боунзу, что именно этого он и ждал, как только очнулся прошлым вечером. Вместо этого он сказал:
— Ну, хорошо. Сулу, благодарю за книгу, продолжим наш разговор позже. Боунз, пожалуйста, дай знать лейтенанту Чжоу, что я приношу извинения за эту нервотрёпку с командованием и сам отвечу через минуту.
Оставшись в одиночестве, Джим приподнялся, чтобы снять больничную пижаму, в которой провёл гораздо больше времени, чем ему бы хотелось, натянул чёрную водолазку, с неудовольствием отметив, как свободно она стала на нём болтаться. Вздохнув, он надел золотистую форму капитана и попытался хоть как-то привести в порядок причёску. Ему было интересно, что бы сказал Скотти, увидев его волосы сейчас.
В конце концов, он понял, что просто тянет время, сделал глубокий вдох и активировал экран на противоположной стене.
Пять минут спустя он был готов швырнуть обе подушки в экран, раз уж старший по званию офицер был слишком далеко, и невозможно было его собственноручно задушить. Он старался, как мог, не выдать голосом и лицом своё недовольство, хотя адмирал Комак обещал, что так или иначе доберётся до него. Иногда Джиму казалось, что этот человек послан на землю в качестве его личного испытания, и чтобы справиться, ему приходилось напоминать себе, какое ничтожное значение это всё имеет для вселенной.
— Послушайте, сэр, я понимаю, что средства массовой информации хотят получить ответы на свои вопросы, но я не могу позволить себе поставить под удар мой экипаж ради удовлетворения чьего-либо любопытства. Мы производим ремонт корабля, чтобы попытаться пристыковаться к звёздной базе, но нам нужно ещё по меньшей мере несколько дней, прежде чем это станет возможным.
Разумеется, они могли бы зайти в док намного раньше, если бы у Скотти было в распоряжении больше умелых рук, занятых на определённых участках работы. Обязательно надо будет вынести благодарность главе инженерной службы, когда он придёт с документами, аннулирующими его увольнение, которое Джим на самом деле таки не подписал.
— Ничего не изменилось с тех пор, как вы разговаривали с моим старшим помощником, сэр. Нам нужно больше времени.
— Что ж, свяжитесь с нами, как только появятся новости, Кирк. И больше не пытайтесь выкинуть один из ваших фокусов. Ваше положение весьма шаткое, и на этот раз вас некому поддержать.
На секунду Джим остолбенел, не в силах двинуться с места. Скорбь и ярость кипели у него в груди живым огнём. Как он посмел? В течение одной страшной минуты, задержав дыхание, он обдумывал план убийства. Затем он выдавил мрачную улыбку и отрапортовал:
— Вас понял, сэр.
— Хорошо, Кирк. Конец связи.
Экран почернел, как и настроение Джима, и спустя несколько мучительных секунд он начал медленно выбираться из кровати. Не имело значения, что там себе думал Боунз. Если он ещё хотя бы на минуту останется в этих четырёх равнодушных белых стенах, то снесёт их напрочь, сокрушая всё на своём пути. Ему надо было выйти отсюда.
Спустив ноги и поймав равновесие, ещё чувствуя слабость и дрожь в мышцах, он стащил с себя золотистую форменку. Он порылся в шкафах, встроенных в стену, заглянул в оба выдвижных ящика под биокроватью и наконец раздобыл пару чёрных брюк подходящей длины, немного широких в талии. Он хмуро уставился на свои голые ступни, но, в конечном счёте, решил не обращать на это внимания. Зато он не нашумит, как если был бы в сапогах, хотя ходить босиком по холодному полу было сомнительным удовольствием.
Он выскользнул из комнаты и тихо начал выбираться из лазарета, собрав вместе весь опыт, накопленный за годы укрывательства от Фрэнка и полученный позже на курсах маскировки в Академии, чтобы прокрасться мимо дежурных медиков. Выбравшись в коридор из владений своего лучшего друга, Джим на секунду прислонился к стене и перевёл дух, пытаясь побороть охватившую его слабость. Он умер. Ему не так легко было свыкнуться с этой мыслью.
Наконец он настолько пришёл в себя, что смог забраться в ближайшую трубу Джеффри, сожалея, что не может воспользоваться турболифтом без риска наткнуться на кого-либо из экипажа, о чём немедленно узнают Спок или доктор. Он должен был сам справиться с собой. И он начал медленный подъём.
Не один раз он хотел отказаться от своей затеи, он держался лишь на одном упрямстве, сопутствующем ему всю его жизнь. Он полз на трясущихся ногах, и пот заливал его лицо. От этой физической нагрузки был один положительный эффект: ярость, которая жгла его после разговора с адмиралом Комаком, утихла. Джим в общем не имел обыкновения испытывать к людям ненависть, но этого человека, честно говоря, он презирал. Когда же тот начал наставать, чтобы «Энтерпрайз» как можно быстрее зашла в космический док, а командный состав явился сначала для подробного рапорта с последующим выступлением на пресс-конференции, он ещё более укрепился в своём чувстве.
Когда Джим увидел обозначение нужной ему палубы, он едва не заплакал от облегчения. Боунз никогда об этом не узнает.
Убедившись, что на этой палубе никого нет, Джим вылез из трубы Джеффри и направился к своей цели. Неужели коридоры стали длиннее? Именно так ему казалось, когда он шёл вперёд. Коридор поворачивался и поворачивался, Джим уже едва переставлял ноги. Он почти убедил сам себя, что попал не на ту палубу, хотя он знал Серебряную Леди как свои пять пальцев. Он дошёл.
***
Когда он подошёл к карцеру, он сразу наткнулся на испуганный взгляд одного из караульных. Оба они торопливо двинулись ему навстречу, он поднял руки, чтобы успокоить офицеров и попросить не приближаться. Они почти тут же остановились, замерев на месте, и переглянулись.
Не дав им задать вопрос, Джим сказал:
— Успокойтесь, парни. Я всего лишь пришёл поговорить с нашим гостем.
По непонятным причинам они снова напряглись, и одни из них — Стивен, как вспомнил Джим, — сделал шаг вперёд.
— Капитан, — начал он с сомнением, — вы уверены, что вам здесь следует находиться? — он оглянулся на своего товарища и продолжил. — Мы слышали от медперсонала, что вам нужно время, чтобы встать на ноги, сэр.
Если бы кто-нибудь другой был их капитаном, то офицеры скорее всего получили бы выговор за участие в сплетнях, но у него был индивидуальный подход к каждому, кто служил под его началом. Почти 90% экипажа звездолёта «Энтерпрайз» были здесь со времён инцидента с «Нарадой» — тогда все они были студентами-однокурсниками Академии Звёздного флота и их инструкторами, поэтому это был самый молодой экипаж во всём флоте, сплочённый трагедией, очевидцами и участниками которой они стали. Помня это, Джим позволял им некоторые вольности, а они отвечали ему непоколебимой верностью и безупречной службой.
Так что вместо наложения взыскания Джим примирительно посмотрел на них и пожал плечами.
— Я не пытаюсь вмешаться в вопросы несения караула, — он сложил вместе ладони и продолжил: — Дело в том, что я на самом деле хочу перекинуться парой слов с Ханом, так что если вы оба пойдёте прогуляться или подождёте снаружи, я был бы вам очень признателен.
— Существует одна проблема, сэр, — ответил второй караульный, в котором Джим узнал Дэвида Килкарни, с которым учился на одном потоке, начиная со второго курса Академии.
— И какая же?
Поколебавшись, они подвели его к камере, в которой был заключён Хан, и Джим увидел сам. Рот преступника был закрыт металлической полосой, обхватывавшей всю нижнюю часть лица и, насколько можно было разглядеть, замыкавшейся на затылке.
После продолжительного молчания Джим поднял взгляд и посмотрел в льдисто-голубые глаза, которые его пристально изучали, с интересом наблюдая за его реакцией. С трудом сглотнув, Джим приказал:
— Снимите это.
— Но, сэр…
— У вас не будет неприятностей, так как вы выполняете мой приказ, верно? Снимайте.
Килкарни пошёл исполнять просьбу Джима, отключил силовой барьер и вошёл в камеру, чтобы отпереть металлический намордник. Хан стоял спокойно, не оказывая сопротивления, и ничего не предпринял, когда офицер охраны вышел из камеры и включил защиту.
Джим поблагодарил его и снова попросил остаться с заключённым с глазу на глаз. Стивенс сказал:
— Мы будем неподалёку, если вам что-нибудь понадобится, капитан, — и они с Килкарни вышли.
Продолжение в комментариях